События 1918 г. в Кубе – как часть планов массового

истребления мусульманского населения Азербайджана

* * *

В 1812 году Наполеон начал войну против России и Иранский

шах, в это время проводивший переговоры с русскими, прервал их, и

вскоре вторгся с 20-ти тысячной армией в Карабах. Однако, попытки

иранских отрядов, оттесненных русскими войсками , направит ся к

другим областям Азербайджана не увенчались успехом . В результате

шаху удалось захватить только Ленкорань, завоеванную русскими в

1809 году. Русская же армия перешла реку Аракс и в битве под

Асландюзом разгромила иранскую армию. После этой победы русские

снова заняли Ленкорань и иранскому шаху пришлось возобновить

мирные переговоры.

13 октября 1813 года, близ селения Гюлистан в Карабахе, был зак-

лючен мирный договор, по которому все ханства Северного Азер-

байджана, кроме Эриванского и Нахчиванского, перешли к России.

Как уже указывалось, ханства, в которых русским войскам ока-

зывалось сопротивление - Гянджинское, Бакинское и Кубинское - были

уже ликвидированы. Во владениях же, где власть русских признали

добровольно, хотя и остались прежние правители, однако, власть их

была недолгой: в 1819-1826 годах были также ликвидированы ханства

в Шеки, Шемахе, Карабахе и Ленкорани, что послужило тому, что

многие низверженные ханы, частично покинувшие пределы своих

владений, во второй ирано-русской войне 1826-1828 гг. приняли

сторону Иранского шаха.

Потерпевший поражение в первой войне, иранский шах, тем не

менее, не оставлял надежду вновь захватить Кавказ. Эту его надежду

частично подпитывали также бывшие ханы и огромное бекское

сословие, как бежавшие в Иран, так и находившиеся на Кавказе, кото-

рые, хоть и сохраняли пока свое относительно привилегированное

положение, однако чувствовали открытое недоверие со стороны рус-

ских властей. «Мусульманскую элиту... царская администрация вос-

принимала как постоянный источник скрытой угрозы. И происходило

это не только вследствии непосредственной близости Персии и Осман-

ской Турции. Царские чиновники имели самые смутные представления

об исламском мире. Исламская культурная среда представала им как

воплощение чуждого начала и прежде всего – как варварское и фа-

натическое отрицание европейской прогрессивной мысли. На офи-

циальном языке эпохи ислам и «отсталость» были синонимами». (59)